This site uses cookies.
Some of these cookies are essential to the operation of the site,
while others help to improve your experience by providing insights into how the site is being used.
For more information, please see the ProZ.com privacy policy.
This person has a SecurePRO™ card. Because this person is not a ProZ.com Plus subscriber, to view his or her SecurePRO™ card you must be a ProZ.com Business member or Plus subscriber.
Affiliations
This person is not affiliated with any business or Blue Board record at ProZ.com.
English to Russian: Holiday prices to rise as Britons flock to ‘safe’ resorts in Spain and Italy / Цены на отдых растут, т.к. Британцы стекаются в «безопасные» курорты в Испании и Италии General field: Other
Source text - English British holidaymakers face an accommodation shortage in the Mediterranean this summer as thousands turn their backs on Egypt, Turkey and Tunisia in favour of traditional favourites such as Spain and Italy.
Abta, the travel association, believes around 35 per cent of families are yet to book their main summer break, and warns that availability is already becoming scarce, despite package operators offering extra flights to meet demand.
“We are seeing a significant increase in summer holiday bookings to western Mediterranean destinations, so I would urge holidaymakers who are looking to travel not to delay making a booking,” said Mark Tanzer, Abta’s chief executive.
Meanwhile, analysts have warned that rising demand will see holiday prices to “safer” destinations leap, forcing thousands of holidaymakers to pay around 20 per cent more than usual – or look for cheaper alternative closer to home.
Unrest and terrorism mean many travellers are steering clear of previously popular summer alternatives this year.
Despite a plea this week from Nabil Ammar, the country’s ambassador to the UK, the Foreign Office continues to advise against travel to Tunisia following a gun attack at a beach resort last June that left 30 British travellers dead.
Since then, arrivals from the UK have dropped by 90 per cent.
Flights from Britain to Sharm el Sheikh are also yet to resume following this year’s bombing of a Russian aircraft on its way back from the Red Sea resort.
And after last week’s EgyptAir crash – which killed 66 people – the future of tourism to Egypt looks increasingly bleak.
Turkey has also been the victim of four deadly terrorist attacks this year, and while the Foreign Office does not advise against visiting key tourist destinations such as Istanbul and Antalya, its website does warn that “the threat from terrorism remains high… you should take extra care in public places – particularly those visited by foreigners.”
The slump in visitors to these three countries – and the return to favour of Spain, France and Portugal – was reported by Telegraph Travel in March, following a survey of more than 70,000 readers.
Other destinations Britons were shown to be heading to in greater numbers, in the wake of the rise of terror, the zika virus, and the migrant crisis, were Australia, the US, South Africa, Canada and New Zealand.
Translation - Russian Этим летом Британские отдыхающие сталкиваются с нехваткой мест размещения на Средиземном море, так как тысячи (туристов) отказываются от Египта, Турции и Туниса в пользу традиционных фаворитов, таких как Испания и Италия.
Туристическая ассоциация Abta считает, что около 35 процентов семей еще не забронировали свой основной летний отпуск, и предупреждает, что наличие (мест) становится дефицитным, несмотря на то, что операторы предлагают дополнительные авиарейсы, чтобы удовлетворить спрос.
“Мы наблюдаем значительное увеличение заказов на летние каникулы в западной части Средиземноморья, поэтому я хотел бы призвать отдыхающих, которые планируют путешествие не затягивать с бронированием”, сказал Марк Танзер, исполнительный директор Abta.
В то же время, аналитики предупреждают, что рост спроса приведет к тому, что цены на отдых в “безопасных” местах прыгнут, заставляя тысячи отдыхающих заплатить примерно на 20 процентов больше, чем обычно – или искать более дешевую альтернативу ближе к дому.
Войны и терроризм означают многие путешественники будут избегать ранее популярных летних альтернатив в этом году.
Несмотря на заявление на этой неделе от посла Туниса в Великобритании Набиль Аммара, министерство иностранных дел продолжает советовать воздержаться от поездок в Тунис после вооруженной атаки на морском курорте в июне прошлого года, в результате которого погибли 30 британских путешественников.
С тех пор, количество прибывших из Великобритании снизилось на 90 процентов.
Авиарейсы из Великобритании в Шарм-эль-Шейх также не возобновились после взрыва в этом году российского самолета на обратном пути от курорта Красного моря.
И после аварии EgyptAir на прошлой неделе – в результате которой погибли 66 человек – будущее туризма в Египте выглядит все более мрачным.
Турция также стала жертвой четырех террористических атак в этом году, унесших жизни, и в то время как министерство иностранных дел не отговаривает от посещения основных туристических направлений, таких как Стамбул и Анталья, его веб-сайт действительно предупреждает, что “угроза терроризма остается на высоком уровне … Вы должны проявлять дополнительную осторожность в общественных местах – особенно в тех, которые посещаются иностранцами “.
О спаде посетителей этих трех стран – и возвращение в пользу Испании, Франции и Португалии – сообщил Telegraph Travel в марте, после опроса более 70000 читателей.
Другие направления, куда Британцы устремляются в больших количествах, в результате подъема террора, вируса Зика, и кризиса мигрантов, были Австралия, США, Южная Африка, Канада и Новая Зеландия.
English to Russian: British tourists risk hand gesture offence / Британские туристы рискуют оскорбить жестом руки General field: Social Sciences Detailed field: Psychology
Source text - English British tourists run the risk of causing unwitting offense with their hand gestures, according to a survey.
More than 80 per cent of Britons are unaware that «the sign of the horns» – often demonstrated by rock music fans at concerts by extending their index and little fingers – is highly offensive in several countries, including France, Italy and Spain.
Almost two-thirds of British tourists (60 per cent) said they used hand gestures in everyday conversation, more than the French and even more surprisingly, than the Italians, who are usually considered much more demonstrative.
Suggesting that Britons may be less inhibited with their communication abroad, the study found more than a quarter (28 per cent) of Britons viewed hand gestures as helpful, with just one in 10 saying they found them annoying.
However, three-quarters of the 3,733 travelers polled in France, Britain, Spain, and Italy still named the Italians as the most likely to use hand gestures during a conversation.
According to TripAdvisor, residents of other countries are just as likely to commit acts of cultural ignorance when it comes to expressive hand gestures. More than one in 10 respondents in France (11 per cent), Italy (12 per cent) and Spain (11 per cent) said they did not know the “two-fingered salute” could be seen as an insulting gesture.
Despite the stereotype, only two per cent of British travelers admitted to speaking more loudly as a way of communicating with those not fluent in English.
Translation - Russian Согласно опросу, британские туристы рискуют невольно вызвать обиду жестами, которые они делают руками.
Более 80% британцев не знают, что часто показываемый любителями рок-музыки на концертах «знак рогов» (представляет собой демонстрацию кисти с отогнутыми указательным пальцем и мизинцем) – это весьма агрессивный жест в ряде стран, в том числе во Франции, Италии и Испании.
Почти две трети британских туристов (60%) сообщили, что используют жесты в повседневном общении. Этот показатель выше, чем среди французов и, что еще более удивительно, среди итальянцев, которые обычно считаются гораздо более экспрессивными.
Предположив, что британцы могут быть менее сдержанными в общении за рубежом, исследователи выяснили, что более четверти (28%) британцев рассматривают жесты рук в качестве полезных при взаимодействии, и только один из десяти опрошенных сообщил, что находит их раздражающими.
Несмотря на эти данные, три четверти из 3733 путешественников, опрошенных во Франции, Великобритании, Испании и Италии, называли итальянцев как народ, представители которого с наибольшей вероятностью будут использовать жесты рук во время разговора.
По информации сайта TripAdvisor, жители других стран точно так же (как и британцы) склонны к совершению актов культурного невежества, когда дело доходит до выразительных жестов.
Более чем один из десяти респондентов из Франции (11%), Италии (12%) и Испании (11 %) заявили, что они не знали, что салют двумя пальцами* можно рассматривать как оскорбительный жест.
Вопреки стереотипу, только 2% британских путешественников признались, что используют громкую речь как способ общения с теми, кто не владеет английским языком.
English to Russian: What would happen if we knew the afterlife was real? / Что будет, если мы узнаем, что загробная жизнь существует? General field: Science
Source text - English In the new film The Discovery, the knowledge that heaven exists leads to an epidemic of suicides. The concept is brilliant, writes Sam Adams, but is the film?
The question most important to good science fiction isn’t “What if?” but “What then?” The premise of Charlie McDowell’s The Discovery – what if we knew the afterlife was real? – has naturally been getting much of the attention devoted to the film at Sundance. But it’s the way McDowell follows through on that idea, and how it might, or might not change the world we know that puts The Discovery to the test.
The Discovery, which, like McDowell’s debut, The One I Love, he co-wrote with Justin Lader, opens with a jarring but gimmicky prolog. Thomas Harbor (Robert Redford), the scientist who has provided proof that there is some form of life after death, is in the midst of defending his findings to a TV interviewer (a far-too-brief appearance by Mary Steenburgen) when a member of her crew interrupts to blow his brains out on the air. But in contrast with last year’s twin Sundance entries about the on-camera suicide of Florida newscaster Christine Chubbuck, his action isn’t a protest so much as an invitation: if there’s another world, it can’t be worse than this one, so why not get there as soon as you can?
Skip forward in time, and Thomas Harbor has gone into hiding. Suicide has become rife, with millions worldwide taking their own lives in an effort to find out what’s next. His son, Will (Jason Segel), a neurologist, has come to confront him, but en route to Thomas’s island retreat he meets Isla (Rooney Mara), a brooding bottle blonde who becomes both his foil and his accomplice, challenging and collaborating with him as he tries to fight his way to the truth, or at least a truth.
The question of whether an afterlife exists is as much epistemological as metaphysical: if not necessarily all, at least a significant percentage of the world’s religious faithful have long had all the proof they need. Thomas Harbor’s discovery would seem to overwhelmingly settle the question, but as his son argues, “Proof shouldn’t be overwhelming; it should be definitive.” (The extent to which that statement sounds either profound or sophomoric is a good indication of how much you’ll get out of The Discovery.) The group of followers with which Thomas Harbor surrounds himself, jumpsuited and glassy-eyed, seems more like a nascent cult than a gathering of advanced minds who’ve traded primitive superstition for a fact.
The descent of man
McDowell’s most inspired stroke in The Discovery is casting Robert Redford as Harbor. Redford plays him as a homespun techno-prophet whose deafness to the consequences of publicizing his findings is rooted in a kind of monstrous idealism. To Will, he privately pooh-poohs the “theatrics” of his pseud-cult as a necessary evil, a way of keeping his followers under control – and, perhaps, keeping them alive – but he knows that theatrics also make him the cult’s de facto leader, and not a neutral conveyor of objective truths.
It seems odd that a movie so concerned with life after death should make so little reference to the thousands of years of religious and philosophical thought on the subject. It’s as if Harbor and his followers have cut themselves off not only from the world but from its history, wiped the slate clean and built a whole new system of belief from the ground up. While The Discovery plays in many ways like a more effective version of the concept-choked Brit Marling/Zal Batmanglij movies, the cult scenes feel underdeveloped next to their film The Sound of My Voice, an intriguing but ragged thread left dangling as The Discovery turns towards more concrete, backstory-driven explanations for its characters’ obsessions. Riley Keough feels especially shortchanged as the most haunted of Thomas’s followers, and Jesse Plemons, as Thomas’s other, less confrontational son, feels like he’s mainly there to goose the plot along rather than to expand the movie’s ideas.
Like The One I Love, The Discovery’s most discussion-worthy aspects come in its twisty final act, a conversation that will have to be tabled for a later date. Suffice to say that as Thomas’s research continues and Will and Isla conduct an investigation of their own, the movie cycles from one conception of the afterlife to another, but its ending feels more like a function of sentiment than conceptual fulfillment. McDowell has bitten off a tremendous amount in his second feature, but not all of it gets chewed.
There’s something particularly fitting about seeing Redford in that part alongside his role as the keeper of Sundance’s flame, the still-powerful but incessantly compromised doctrine as the home of independent film, a term that has become impossible to define except through the (partial) absence of commercial compromise. McDowell’s own trajectory, from the director of an intimate, provocative debut feature to the larger, more diffuse The Discovery, itself poses questions about what indie film means in the current climate, especially since, although a small theatrical release is planned, the vast majority of viewers will see it on Netflix, who acquired the movie before the festival began. Small-screen viewing won’t help the movie, which is shot in a precise and chilly style that evokes both Kubrick and Chris Marker’s La Jetée.
The Discovery is, like Arrival, a genuine movie of ideas, and if it doesn’t have the budget to echo Arrival’s global tableaux, it deftly suggests the wider effects of Thomas Harbor’s revelations: as Will takes the ferry to his father’s island, we see a rapidly escalating digital display tallying the number of global suicides, emblazoned with the hashtag “#discoverlife”. There’s a bigger story The Discovery wants to tell, and if it doesn’t quite get around to telling it, the movie it suggests is fascinating enough to make up for some of the shortcomings of the movie it is.
Translation - Russian В новом фильме «Открытие» сообщение о том, что жизнь после смерти существует, приводит к массовым самоубийствам. Обозреватель BBC Culture считает идею картины отличной, но насколько хороша ее реализация?
Самый важный вопрос в качественной научной фантастике – это не «Что, если?», а «Что потом?» Неудивительно, что внимание к «Открытию» Чарли Макдауэлла на кинофестивале «Сандэнс» прежде всего привлекла его главная идея: что, если бы мы знали, что загробная жизнь существует?
Впрочем, именно подход режиссера к реализации этой идеи и то, как, по его мнению, она сможет – или не сможет – изменить мир, ставят под вопрос успех «Открытия» у зрителя.
«Открытие», сценарий к которому он написал совместно с Джастином Ладером (как и к своему дебютному фильму «Возлюбленные»), начинается с шокирующего, но при этом оригинального вступления.
Томас Харбор (Роберт Редфорд), ученый, доказавший существование определенной формы жизни после смерти, рассказывает о своем открытии ведущей телевизионной программы (жаль, что Мэри Стинберген досталась такая небольшая роль).
Интервью внезапно прерывается – один из телевизионщиков, услышав, что сказал ученый, вышибает себе мозги.
В отличие от двух прошлогодних фильмов «Сандэнса», посвященных самоубийству флоридской ведущей новостей Кристин Чаббак, совершенному в прямом эфире, поступок телевизионщика в «Открытии» – это не протест, а скорее предложение: если другой мир существует, он не может быть хуже этого, так почему бы не попасть туда как можно скорее?
Какое-то время спустя Томас Харбор уходит в подполье, количество суицидов неуклонно растет, миллионы людей по всему миру кончают с собой, чтобы узнать, что будет дальше.
Его сын Уилл (Джейсон Сигел), невролог, едет к отцу, чтобы высказать тому всё, что он думает по поводу происходящего, но по пути на остров, где прячется Томас, встречает Ислу (Руни Мара). Эта угрюмая крашеная блондинка становится одновременно и его антагонистом, и сообщницей, провоцируя его и помогая ему в его поиске истины или хотя бы собственной правды.
Вопрос о существовании загробной жизни носит как эпистемологический, познавательный, так и метафизический, выходящий за пределы опыта, характер – хоть и не все, но значительная часть верующих уже давно имеют все необходимые для себя доказательства.
Казалось бы, открытие Харбора достаточно убедительно, чтобы снять все вопросы. Но, как заявляет его сын, «доказательство не должно быть неоспоримым, оно должно быть окончательным» (от того, покажется ли вам это утверждение глубоким или, наоборот, поверхностным, во многом будет зависеть ваше впечатление от фильма).
В «Открытии» группа одетых в комбинезоны сторонников с остекленевшим взглядом, которыми Томас Харбор окружил себя, больше похожа на ячейку зарождающегося культа, чем на собрание выдающихся умов, отказавшихся от примитивных суеверий в пользу фактов.
С нуля
Один из самых удачных ходов Макдауэлла в «Открытии» – это выбор Роберта Редфорда на роль Харбора. Редфорд выступает в качестве доморощенного технологического пророка, чье равнодушие к последствиям опубликования результатов собственного исследования произрастает из его чудовищного идеализма. Его сын Уилл считает, что отец втайне смеется над театральностью своего псевдокульта, но воспринимает его как необходимое зло, как способ держать своих последователей под контролем – и, возможно, помочь им выжить. Но Харбор знает, что по правилам игры он становится фактическим лидером этого культа, а не нейтральным распространителем объективных истин.
Кажется странным, что фильм, в котором так много внимания уделяется вопросу жизни после смерти, практически не содержит отсылок к тысячелетней истории религиозных и философских трудов на эту тему. Создается впечатление, что Харбор и его последователи отрезали себя не только от мира, но и от его истории, начали с чистого листа и построили с нуля совершенно новую систему верований. Во многом «Открытие» – это своего рода более удачная версия фильмов Брита Марлинга и Зала Батмаглиджа, главный недостаток которых заключался в манере раскрытия сюжета.
Однако сцены с участниками культа кажутся недоработанными в сравнении с фильмом «Звук моего голоса», в котором присутствует определенная недосказанность. В «Открытии» же одержимость героев и ее связь с их прошлым объясняется более буквально и конкретно. Райли Кио кажется особенно неубедительным в роли самого неприкаянного из последователей Томаса, а герой Джесси Племонса – второй, менее конфликтный сын Томаса – по-видимому, был нужен только для того, чтобы оживить сюжет, а не развить идею фильма.
Как и в фильме «Возлюбленные», наиболее заслуживающие обсуждения моменты «Открытия» возникают в его неожиданном финале, но мы не станем окончательно портить вам удовольствие от будущего просмотра. Скажем лишь, что Томас продолжает свои исследования, в то время как Уилл и Исла ведут собственное расследование, а фильм переключается с одной концепции загробной жизни на другую. Тем не менее кажется, что концовка – это скорее сентиментальное, чем концептуальное завершение. В своем втором художественном фильме Макдауэлл взял на себя многое, но не всё ему удалось успешно реализовать.
Очень уместно в этой роли смотрится Редфорд, идейный вдохновитель «Сандэнса», этого фестиваля независимого кино, чья идеология все еще сильна, хотя авторитет мероприятия постоянно ставят под сомнение.
Сам термин «независимое кино» уже не поддается определению, единственное, что его отличает – это (частичное) отсутствие коммерческих компромиссов.
Сам путь Макдауэлла – от режиссера дебютного провокационного фильма об отношениях двух людей до более масштабного и глобального «Открытия» – ставит вопрос о том, что в современном контексте вообще понимается под таким жанром кино, как инди. Это особенно актуально в свете того, что большинство зрителей увидят эту картину на сервисе Netflix, который приобрел ее еще до начала фестиваля, хотя показ в кинотеатрах, путь и небольшой, все же запланирован.
Просмотр на малом экране вряд ли пойдет на пользу кинофильму, снятому в конкретном, холодном стиле, напоминающем Кубрика и «Взлетную полосу» Криса Маркера.
Как и «Прибытие» Дени Вильнёва, «Открытие» – это фильм, посвященный идее. Пусть его бюджет слишком мал, чтобы создать такую же яркую картинку, как в «Прибытии», но он очень емко запечатлевает те масштабные последствия, к которым приводят откровения Томаса Харбора. Чего стоит хотя бы сцена, когда Уилл плывет на пароме на остров к отцу: мы видим цифровой дисплей, где показано стремительно растущее число суицидов рядом с хэштегом «#откройжизнь». Замысел авторов «Открытия» был более масштабным, чем это кажется на первый взгляд, и пусть их затея не совсем удалась, она достаточно хороша, чтобы компенсировать часть имеющихся недостатков фильма.
More
Less
Experience
Years of experience: 8. Registered at ProZ.com: Feb 2018.
Portfolio